Сохранить нельзя уничтожить

Где поставить точку, чтобы спасти животный мир?

В 1954 году, 17-летним пареньком, в составе одного из первых целинных десантов из далекой Калининской области прибыл к нам Николай Николаевич БАЛАЕВ. Он поднимал целину, 20 лет работал в ДРСУ, был охотоведом района. Сегодня он рассказывает о пережитом, размышляет о катастрофической ситуации, сложившейся с сохранностью животного мира, когда «после нас может остаться безмолвная пустыня», предлагает пути выхода из этого положения.

17-летний целинник

- В 1954 году, когда началась целина и когда я приехал сюда, мне было 17 лет – пацан! От материной юбки не отрывался. Большинство же целинников прибыли из городов, многие из них прошли, как говорят, огонь, воду и медные трубы. Они приехали, получили подъемные, пропили их и уехали. А я деревенский. Отец охотником был, дед охотником был, дядя… И я, наверное, по крови им стал. Когда жил там, в деревне, с четвертого класса колхозных коров пас. В колхозах пастухам давали ружье – там много волка. Пороха и дроби не было, так мы спичек настрогаем, гвоздей нарубим – и заряд готов! Утром, пока коров еще не выгоняли, я побегу к болоту, сяду в еще вечером сделанный шалашик и жду. Вскоре бабка кричит: «Колька, выгонять пора!» К этому времени одного-двух косачей уже «достану»

И тут этой птицы было видимо-невидимо. Я начинал целину в бригаде за аэропортом – это моя родная третья бригада. Пашем 3-4 трактора в одной загонке, и вот ток этих косачей, их там, может, сотня или полторы. Выглядят красиво: хвосты распустят, крылья распушат, брови красные, и бормочут. Из трактора выйдешь на восходе солнца – двигателя не слыхать, как они воркуют: бу-бу-бу-бу – зовут тетерок, которые подлетают, спариваются и улетают. Один и тот же ток косачи могут использовать десять, а то и более лет.

Или взять белую куропатку – страсть сколько ее было! Мы работали в колхозе имени Жданова, где до целины использовалось только 350 гектаров пашни, а благодаря целине пахотный клин был доведен до 3000 гектаров. Местные механизаторы, была целина или не было бы ее, - они бы так и работали. Утром в бригаду приехала повариха – им «сидорок» привезла из дома. А мы, приезжие, ждем, пока повариха сварит. Разница есть? Я пошел на речку помыться вместо бани, а он поехал домой в эту самую баню. Вот чем отличались целинники от местных. Нам, пацанам, особенно тяжело было. Ощущение голода, кажется, никогда не проходило.

Так вот, о куропатках. Смотришь: отбежит немного, и остановится, отбежит и затаится. Значит, где-то неподалеку ее гнездо. Найдешь, а там 6-7 небольших яиц. Майку снимешь, завернешь их и в радиатор в трактор опустишь. Круг-два сделал – яйца сварились. Перекусишь маленько – и дальше пахать. До сих пор  помню их великолепный вкус.

Зайца много было, мать моя родная! Помню, Федю Кречетова на «Сталинце» таскал на прицепе. Едешь, смотришь, а зайчонок почти к жатке прижался. Лося мало было, косуль мало. А что птицы – полно.

Как стать неугодным

- Лоси потом появились, и развелось их столько, что они стали наносить урон лесным угодьям. Пришлось увеличивать квоты на их отстрел. Были годы, когда выдавали по 15-20 путевок на право охоты на лося. Но охотились не только по разрешениям. Этим делом без зазрения совести «баловались» и начальники. Я в то время работал охотоведом района – покойный Иван Иванович Шурх, председатель райисполкома, вытянул меня на эту «горячую» должность. «Горячую» потому, что не было года, чтобы двух-трех браконьеров не поймал с лосями, составлял от 120 до 160 протоколов на нарушителей правил охоты. Начальником крайохотуправления был П.А.Жильников, работавший ранее первым секретарем одного из райкомов партии, который говорил: «Зверь, птица есть? Значит, и браконьеры есть. Если ты за полгода отчитался тремя протоколами – значит, ты не работаешь, тебя увольнять надо». В числе нарушителей оказывались люди, занимавшие высокие должности. Увы, даже когда они попадались, что называется, с поличным, и об этом ставился в известность райком партии, оттуда командовали: не выносить сор из избы. И практически всё спускалось на тормозах.

Но тем не менее молва о том, что за незаконную охоту можно и пострадать, распространялась по району и служила сдерживающим фактором для некоторых горе-охотников. Ещё в те годы я ставил вопрос о выходе из Бийского отохобъединения, к которому был приписан и наш район, и о создании своего общества охотников и рыболовов. Сессия райсовета меня поддержала, но потом это дело замяли, причем я оказался крайним. А тут звонок из Бийского охотобъединения: прибыть с отчетом. Там же вынесли решение: уволить! За то, что предложил выйти из их состава, признали меня «сепаратистом». Я оспорил в суде незаконное увольнение, был восстановлен в должности, но от меня всё равно не отступили, вынудили уйти. Так за принципиальную позицию в деле охраны природы я стал неугодным. После меня ставили тех, кто не имел понятия об этой природе, которая из храма превратилась в проходной двор, где можно стрелять, уничтожать, расхищать, браконьерствовать. И тебе за это ничего не будет. Вот поэтому-то мы дожили до ручки, до жизни такой. Лось полностью уничтожен. Зайцев нет. Еду до Хомутино, и до самого села не видать ни одного перехода: ни лисьего, ни заячьего, ни козлиного. Ничего нет! Мужики говорят: для охоты осталось два места: за Поповичами и за Овсянниково. Похоже, что и тамошние места при таком «бережном» отношении к природе вскоре превратятся в безжизненное пространство.

Что делать?

- Какие шаги нужно предпринять в этой тяжелой, брошенной на произвол судьбы ситуации? Попробую их обозначить. Первое. Прекратить практику, когда новые хозяева жизни, местные и приезжие «денежные мешки», блатные и крутые, на дорогих джипах и суперснегоходах орудуют по нашим угодьям, лесам и перелескам, уничтожая всё, что подвернется под руку. Предлагаю: запретить всю езду на скоростных снегоходах, когда только от одного их рёва дичь не знает куда деваться. Косулю в этом случае не надо стрелять – она сама упадет, если ее преследует убийца-браконьер на ультрасовременной машине. Считаю, что главная причина оскудения дикого животного мира как раз в этом – в хаосе, который наблюдается сейчас в охотничьем деле: едут куда хотят и на чем хотят, стреляют, браконьерствуют, безобразничают. В этой ситуации шансы выжить у лося, косули или зайца сведены к нулю. Еще и через газету объявляют «операцию «Снегоход». Не смешите людей! Цель этой операции – не животных сохранить, а деньги собрать за постановку транспортного средства на учет.

Второе мое предложение вытекает из первого и связано с организационным обеспечением мер, направленных на сохранение фауны нашего района. Вы в какой-нибудь организации видели, чтобы ее руководитель был в одном лице – он и начальник, и бухгалтер, и кассир? А вот в охотобществе всё возможно. И от охотоведа толку нет – он числится один на три района. И что это за работа? Доработались до того, что одни лисы, подверженные бешенству, бродят. Так всегда бывает что у людей, что у зверей: во время анархии, хаоса, смуты, беспорядка обязательно всплывет какая-нибудь зараза или эпидемия. Я думаю, что в Целинном районе две названные должности и люди, занимающие их, выполнили свою историческую роль и должны с миром уйти. А вместо них районным властям надо подобрать порядочных во всех отношениях, компетентных, неравнодушных людей, которые бы возглавили работу по спасению остатков животного мира и возрождению охотничьего хозяйства. Хорошо их оснастить. При поддержке депутатов, исполнительской власти, мне кажется, еще можно что-то сделать. В противном случае после нас может остаться безмолвная пустыня с вымирающими деревнями. Даже редкий суслик не пробежит.

с.Целинное.