Всем смертям назло

выжил в плену русский солдат Петр Гревцев

20-летнего Петра Гревцева призвали в Красную Армию аккурат накануне войны. Шел апрель 41-го года. Он и ещё несколько его земляков из Ложкино побросали мешки с нехитрой деревенской снедью в телегу и пешком отправились до Бийска. Никто в самом кошмарном сне не мог предположить, какие испытания ожидают их впереди.

В киевском котле

Петр Васильевич попал на Украину, под Киев, в город Белая Церковь. Едва новобранцы прибыли в часть, получили обмундирование и винтовки Мосина образца 1891 года; едва прошли обязательный для всех курс солдатской муштры, и вот она – война! Её дыхание ощущалось всюду, все в открытую о ней говорили, но это тупоголовое требование – «Не поддаваться на провокации!» - расхолаживало людей, как бы отодвигая беду. Но она все равно пришла, и надо было ей противостоять.

- Отец не любил рассказывать о войне, - говорит Иван Петрович Гревцев, сын Петра Васильевича, - тем более о первых ее днях, когда часть, в которой он служил, как и большинство наших соединений, попала в такую мясорубку, что врагу не пожелаешь…

Остатки отступавшего, основательно потрепанного полка оказались на возвышенности. Внизу, в котловине, раскинулось село, утопающее в садах. В них, вспоминал Петр Васильевич, стояли неизвестно чьи танки, ходили люди в комбинезонах. Подумали: тоже отступающие. Пошли навстречу и жестоко ошиблись: немцы! Добрую половину наших бойцов расстреляли, часть передавили танками, остальные, в том числе и Петр Гревцев, разбежались кто куда. Ночью собрались человек 50, а может, больше – солдаты, командир, начальник штаба, политруки… По очереди ходили в разведку, чтобы еще раз не нарваться на немцев. Когда эта очередь дошла до начальства, они ушли – и с концом. То ли нарвались на фашистов, то ли бросили солдат: хвост большой, народу много…

Забавы врагов

Вскоре с последними сослуживцами из своей части и множеством солдат и офицеров из других подразделений Петр Гревцев попал в плен. На Украине их поначалу сдавали в работники бендеровцам, потом вернули немцам. Иван Петрович поведал о трех эпизодах, в которых отец чудом остался жив. Когда их захватили в плен, то поместили, как скотину, в загоны. Голодно и холодно. Немцы изобрели «веселое» занятие: 1-2 раза в день кидали пленным булку хлеба, те с яростью бросались за ней, а фашисты били в это время автоматной очередью: булка цела и пять трупов. Голод и отчаяние настолько изводили разум людей, что им было все равно: убьют, так убьют. В один из двух побегов, совершенных из лагеря для военнопленных уже в Германии, Гревцев с дружком спрятались в стожке сена. Сначала до них доносился далекий лай собак. Потом стожок прошила автоматная очередь, а затем послышался гортанный голос: «Рус, выходи, или будем поджигать». Куда деваться? Хваленые немецкие овчарки с остервенением набросились на пленных русских, рвали их тело и одежду… Но и в этом случае наш земляк остался жив. Смерть в очередной раз подобралась к Петру Васильевичу, когда тот возвращался на поезде из постылой Германии. На восток один за другим шли два воинских эшелона. Гревцев ехал в первом. На одной из станций впереди пустили второй поезд, а первый оказался вторым. Это и спасло жизнь сибиряку, поскольку в отношении идущего первым состава была совершена диверсия, и народу погибло тьма тьмущая.

Недоверие своих

Петра Васильевича Гревцева освободили западные союзники. Перед этим некоторые охранники (видимо, антифашисты) подбадривали их, с темна до темна носивших камни, строивших дорогу и укреплявших берега: мол, держитесь, осталось немного, Гитлеру капут. Американцы перед освобождением военнопленных говорили им: вас ждет Сибирь, лесоповал (так впоследствии и случилось со многими солдатами и офицерами Советской Армии). Группе, куда входил П.В.Гревцев, повезло. Союзники поставили условие советскому командованию: мы вам их отдадим, если не отправите в лагеря. Наши согласились. Гарантией стал договор при участии Международного Красного Креста.

В лагеря не отправили, но особые отделы всех ступеней – от фронтового до полкового – свирепствовали как только могли. Столы стояли прямо на плацу. Вот карандаш и бумага, бери и пиши: что, где, когда, с кем, при каких обстоятельствах? Потом «собеседования» в разных землянках и комнатах с целью запутать, запугать бывших пленных: ты почему там одно говорил, а здесь по-другому? Психический и психологический прессинг был запредельным. Немало пленных кончали жизнь бритвой… Петр Васильевич Гревцев стойко выдержал и эти испытания. Более того, он вернулся в армейский строй, повоевал с врагом на его территории, а потом ещё добивал бендеровцев на Украине. Да не всех, видать, добил – они вновь подняли головы.

Вернувшись домой, П.В.Гревцев опять окунулся в тяжелую, но все-таки мирную жизнь, работал комбайнером, был награжден медалью «За трудовую доблесть», его направляли на ВДНХ в Москву. Но начиналась уборка, и он не поехал: кто же будет семью кормить, в которой было уже трое детей. Иногда, вспоминает Иван Петрович, со стариком Гладышевым, тоже фронтовиком, они брали «красенькую», выпивали и вели неспешные беседы о военном времени.

Ни озлобленности, ни худого слова в адрес властей не говорил старый солдат, волею судьбы, а точнее сказать, из-за разгильдяйства, ошибок и промахов этих самых властей он хлебнул горя в фашистской неволе. До 60-х годов Петр Васильевич регулярно ездил в военкомат отмечаться как «неблагонадежный элемент». Он умер в 66 лет. Кто знает, насколько концлагерь укоротил его жизнь. Но была великая Победа, вклад в которую внес и рядовой Гревцев. Ради нее стоило жить и умирать.

Алексей ХВОРОВ.

с.Марушка.

Справка

Наш земляк П.В.Гревцев как и тысячи других военнослужащих, судя и по всему, попал в так называемый «киевский котел», когда осенью 1941 года под Киевом была окружена более чем на 600-тысячная группировка советских войск. Большинство их погибли, десятки тысяч были взяты в плен. Они надеялись вырваться из него и выжить.