Я о школьных друзьях написал эти строки…
Они о детстве, войне и любви
Может быть, кому-то не интересны, а может, даже надоели наши воспоминания о жизни, когда была война и тяжелые послевоенные годы.
Но что сделаешь: многое осталось о том времени в нашей детской памяти на всю жизнь. И сегодня мне хочется поведать историю о школьных друзьях – об одноклассниках 50-х годов.
Новенькая в классе
В годы войны в нашей школе учились дети, эвакуированные в основном из Ленинграда. Все они, кто раньше, а кто после победы, уехали назад. А спустя больше двух лет, 27 ноября 1947 года, в наш 6-й класс пришла новенькая. Мы знали только ее имя и фамилию. Это была рослая и крепкая, в порядочно поношенной, уже не белой, а бусой шубке – Ира Одинцова. Кто она такая, откуда – до этих вопросов нам не было дела.
Ира быстро влилась в нашу компанию, вернее надо сказать, мы помогли ей влиться. Она и сейчас хорошо помнит тот день, когда я, Ваня Петровнин, Вася Кальченко да и другие ученики стали её толкать. До того дотолкали, что девчонка упала на пол. Потом начали уже толкать всех подряд и образовали такую кучу малу, сыграли ей такую «темную», что все чулки на коленях были разорваны.
Вот таким оказался первый «приём» нашей новенькой. А потом, уже на уроке, отламывали какие-то мелкие палочки и бросали ей на голову, в её густые волосы, а она их выбирала уже дома.
Время шло, а мы взрослели, жестко спали, траву ели, но зато уже имели горький опыт жизни. Я этот случай забыл, а вот ее детская память сохранила то, как мы встретили новенькую в нашем шестом классе. Мне даже сейчас неудобно за такую встречу. Ну, что было, то было. Озорное детство давно ушло от нас, а мне остается только через 65 лет попросить прощения: Ира, прости меня.
Детство и юность
в Воеводском
Как осенью улетают перелетные птицы, так и от нас улетали годы детства, и разлетелись мы из родных гнёзд. С осени 1951 года я уже работал в Новосибирске на заводе. Василий Кальченко по вызову отца уехал в Приморье, в город Артем. Когда и куда уехала Ира Одинцова, я никогда ни от кого не слышал. А было нам в то время уже по 19 лет. В таком возрасте стали появляться друзья и подруги, которые остались в памяти на всю жизнь. Вспоминает Ира:
- Ещё тогда приглянулись мы друг другу с Васей Кальченко. Но судьба распорядилась по-своему. Последний раз мы виделись с ним около магазина. Она подает мне не то журнал, не то тетрадь. Разговариваем.
- «В Артем я уезжаю, к брату Алексею, пиши». Я хотела трубочкой свернуть этот журнал, а Вася: «Ой, не надо!» - «А что там?» - спросила я. – «Придешь домой – увидишь», - и чмокнул меня в щеку. Я пришла домой, открыла, а там фото: он в белой рубашке и на обороте читаю:
«Не говори, что мир печален,
Не говори, что трудно жить.
Умей средь жизненных развалин
Учиться, верить и любить.
Ире от Васи. 1952 год».
Встреча через 30 лет
Был конец августа или начало сентября примерно 1980 года. Время клонилось к вечеру. Я был дома, но к восьми часам надо было идти на работу. К дому подходят две женщины, одна в моих годах, другая помоложе. Поздоровались. Немного помолчав, старшая спросила меня:
- Что, не узнаёшь?
Как ни пытал я свою память, а признать их не смог и сказал:
- Признавайся сама, кто ты такая?
- Так ведь я Ирка Одинцова, а это сестра моя Надя.
- Ох, Ира! Сколько же лет мы не виделись?
- Да, пожалуй, лет тридцать, а может, чуть побольше, - ответила она с улыбкой.
- А откуда, как и зачем вы сюда попали и где ваш дом? – осыпал я их сразу интересующими меня вопросами.
- Дом наш в Ленинграде, сюда мы приехали с группой туристов, чтобы посмотреть Телецкое озеро. У нас запланировано знакомство с городом Бийском, потому что он ровесник Ленинграда, и группа будет ночевать в гостинице. А нам так хотелось побывать в деревне, где прошли мои годы детства и юности (сестра родилась уже после войны, в Ленинграде, а здесь-то она жила с семилетнего возраста и закончила первый класс), и по возможности повидать тех, кого знаю и помню. К восьми утра нам надо быть в гостинице. Мы уже узнали, что автобус из Воеводского идет в шесть утра, так что успеем.
После недолгой беседы по просьбе Ирины я отвез их к бывшей нашей учительнице Заниной Ангелине Гавриловне. Вот такая кратковременная встреча состоялась у меня с одноклассницей примерно через тридцать лет. Приходили от нее несколько писем, а потом переписка прекратилась.
В поисках
старых друзей
и новые встречи
В начале лета прошлого 2011 года я неожиданно получил письмо. Это писала она – Ира Одинцова. Натолкнула её на это мысль найти хоть кого-нибудь из давних школьных друзей. И она нашла. А причиной этого стал тот факт, что она еще в начале перестройки похоронила мужа. Всем понятно, что это очень тяжелая утрата и трудно жить без общения. Но и надо считаться с тем, что прошло уже шестьдесят лет, как расстались школьные друзья. В своем ответном письме я написал Ирине о тех одноклассниках, кто еще жив и о ком я хоть что-то знаю. И дал адреса друзей, а ее попросил подробнее написать о себе: ведь по сути я о ней ничего не знал.
Также сообщил Ирине о том, что Василий Кальченко продолжает жить в г.Артеме. Прошло уже семь лет, как у него умерла жена, с которой они вырастили двух сыновей и дочь. Дети определены и все хорошо живут своими семьями. Да и сам он для своего возраста хороший, крепкий старичок.
Так у Василия с Ириной началась регулярная переписка и телефонные переговоры, что поспособствовало сделать им две довольно продолжительные встречи. Василий из Владивостока летал в Санкт-Петербург и там гостил у Ирины десять дней. Она с ответным визитом отгостила в Василия двадцать дней. Есть у них желание остаток жизни провести вместе, но как распорядится судьба, известно только Богу.
А я под глубоким впечатлением оттого, что произошло, пожелал своим школьным друзьям доброго здоровья и написал стихотворение.
Кальченко Василию Григорьевичу и Одинцовой Ирине Васильевне посвящаю:
Я о школьных друзьях написал эти строки,
И о судьбах людей впечатленья свои.
И о том, как судьба подарила им встречу.
Это встреча друзей, это память любви.
От Балтийского моря до Японского моря,
Через всю мать-Россию был проложен ваш путь.
И от горя до горя и с судьбою не споря,
Вы стремились навстречу, чтоб себя всколыхнуть.
Позабыть все обиды, чем судьба наделила,
Хоть немного душевной чистоты захлебнуть.
Шесть десятков годов не видали друг друга.
Ох, как долгим, как долгим был нелегкий ваш путь.
А я рад, как я рад вашей встрече желанной.
Ведь такое возможно только видеть во сне.
Я душой понимал, что так может случиться.
А порою в такое всё не верилось мне.
И не нам обсуждать ваши думы с желаньями.
За себя сам ваш возраст обо всём говорит.
И пускай же она, ваша встреча желанная
Много, много, премного вам добра подарит.
От души мы желаем: будет путь – заходите.
Наши двери открыты и открыты сердца.
Дай же Бог, чтобы дружба никогда не старела,
Раз гостей я встречать у родного крыльца.
Я о школьных друзьях написал эти строки,
И о судьбах людей впечатленья свои.
И о том, как судьба подарила им встречу.
Это встреча друзей, это память любви.
Эвакуация
глазами ребенка
Ирина откликнулась на мою просьбу написать подробнее, кто она и откуда. Время летит неудержимо. 70 лет прошло с тех пор, как началась Великая Отечественная война. Сейчас редко встретишь человека, который мог бы рассказать о своих фронтовых буднях, а тем более о жизни в блокадном Ленинграде, об эвакуации. Ирина написала так:
- Моя родина – Ленинград. Когда началась война, мы эвакуировались с последним эшелоном, который шел на Тихвин. На станции Мга, что в 50 км от Ленинграда, наш эшелон и еще несколько поездов впереди встали. Это было в пять часов утра, тишина, и только слышны разговоры проводников: «Всем закрыть окна, не разговаривать, не ходить по вагону». А в вагоне и места не было, чтоб ходить – все туго забито людьми и вещами. Неожиданно составы рванули друг за другом с такой скоростью, чтобы только пронестись через реку Волхов по знаменитому железнодорожному мосту. А тут началась бомбежка, всё вздыбилось, рвалось, было такое впечатление, что горела сама река. Эшелон продолжил путь до города Тихвин – это родина моей матери, которая вдруг решила сойти с поезда. Как ее ни уговаривали этого не делать, она не соглашалась. Надела на меня рюкзак с сухарями. В одной руке у меня сетка с чайником, в другой – с ночным горшком. Стали выходить из вагона, а на перроне кричат: «Не выходите никто, вот-вот немец войдет в город». Мать несет корзину плетеную и маленький чемодан. Только отошли от вокзала, началась бомбежка. Мы спрятались в разрушенном здании, а в 12 часов ночи пришли к тетке, которая жила в полутора километрах от вокзала.
Утром мать ушла к подруге, я с бабушкой вышла на улицу. На ней – масса военных, беженцев, раненых, лошади с повозками, одни на машину садятся, другие не пускают их. Идет моя маманя зарёванная и говорит, что сейчас как-то надо дойти до болота, а там ребята (родственники – два двоюродных брата) проводят нас через него. И еще одна семья пойдет с нами из Пушкино.
И так шли мы около пяти часов, с отдыхом, через болото. Вышли на дорогу, мчится машина военная. Нас подхватили. Начался дождик, шофер накинул на нас какую-то мешковину. Через некоторое время, высадившись из машины, пошли к деревне, где нас никто не пускал в дом. Одна женщина все-таки приняла на ночлег, а утром полила мне в чайник молока и показала, куда нужно идти. Дошли мы таким образом до железнодорожной станции, залезли в товарные вагоны и тронулись в путь. Прибыли в Сибирь, на станцию Татарская, а оттуда нас отправили уже в нормальных вагонах до станции Кулунда. Дальше повезли на быках в степь, разместили по две семьи в мазанках. Там пол земляной и маленькие окошечки. Школы нет. Бегаем мы с казахскими ребятишками, объясняемся кто как может. Началась зима, кизяком не натопишь, а ветры такие, что всегда ощущаешь песок на зубах.
В середине апреля приехала машина и нас увезли в Ключевский район. В Ключах, в военкомате, матери сообщили, что отец наш жив, находится на Ленинградском фронте, и тогда мать за отца стала получать деньги и ее приняли на работу.
Вот так описала мне в своем письме соклассница Ира Одинцова период жизни в эвакуации. Но это еще не всё
Жизнь
после войны
Закончилась война. В ноябре 1945 года отец забрал Иру и ее мать в Ленинград. Квартира их была уже вскрыта и занята. В 1946 году отца (он был подполковник) направляют служить в город Луга под Ленинградом. Жили в землянке, потом в казарме, а потом часть расформировали и подполковнику Одинцову предложили служить в Венгрии или в Сибирском военном округе. Он дал согласие поехать в Сибирь. Приехали в Новосибирск, потом в Барнаул, затем в Бийск, и оказались в Воеводском. Отец стал военкомом района. Вот здесь-то мы «ласково» и встретили нашу одноклассницу Иру Одинцову 27 ноября 1947 года.
Семья Одинцовых прожила в Воеводском до 1952 года – в общей сложности пять лет, после чего им предложили переезд в Рубцовск. В должности военкома подполковник Василий Одинцов проработал там три с половиной года. Дождался он приказа об увольнении в запас. А в одну из февральских ночей скончался от сердечного приступа. Ему был всего 51 год.
Михаил БАУЛИН.
с.Воеводское.
| 
